Фантастический рассказ
Леониду Викторовичу Сидорову или, как звали его друзья, Лёньке Сидору почему-то не спалось. Ни с того ни с сего вдруг защемило сердце, а на душе было муторно, словно в предчувствии чего-то нехорошего. Отчего это могло быть, Лёнька понять не мог, ведь и выпили они с Сашкой Пузановым совсем немного — всего-то бутылку коньяку. А под такую закуску, какую притащил Сашка, так и вообще доза была смехотворной. Было время, когда они пивали гораздо больше и не коньячку, а обычной водяры, да ещё и под яблочко. Это у Пузана так назывался приём горячительных средств без закуски, запевая после каждой стопки песню “Яблочко”.
Без толку провалявшись в постели около часа, Сидоров не выдержал. Он встал, натянул старенькие джинсы (новые брюки, несмотря на достаток, купить всё было некогда) и, пошатываясь, вышел на кухню. Щёлкнув выключателем, подождал, пока глаза привыкнут к яркому свету, и включил электрический чайник. Пока тот недовольно трещал и шумел, Лёнька заглянул в санузел, чтобы справить малую нужду. Сделав дело, он, как полагается, вымыл руки, по привычке глядя на себя в зеркало. С каждым днём оттуда на него смотрела всё более отталкивающая физиономия. Большие серые глаза, некогда красивые и светлые, сейчас припухли, обзавелись мешочками и похожи были больше на поросячьи, нежели на глаза тридцатичетырёхлетнего мужчины. Пухлые чувственные губы, которые так нравились его бывшей жене Ленке, сейчас казались двумя варениками, неумело прилепленными к рыхлой, обрюзгшей массе, в которую превратилось его некогда мужественное лицо.
Лёнька провёл большой ладонью, уже отвыкшей от физического труда, по упругому ёжику седеющих не по возрасту волос. Опустив руку, потёр грудь, словно пытаясь успокоить разошедшееся не на шутку сердце. Вернувшись на кухню, он достал из холодильника пузырёк валерьянки. Это было всё, что осталось от матери, скончавшейся в прошлом году. Пузырёк оказался пуст. Видимо, Сашка вылил всё его содержимое Ваське, когда на днях у товарищей возник спор, будет кот пить лечебную настойку или нет. Сашка тогда выиграл у него бутылку коньяка, на что ещё можно было спорить двум состоятельным мужчинам. Худой, но полный достоинства, Лёнькин котяра с удовольствием вылизал налитую ему в блюдце жидкость, а потом весь вечер забавлял пьяных собутыльников тем, что на некоторое время, пока не заснул, превратился в глупого и дёрганного зверька.
— Кыс, кыс, кыс… — позвал Сидоров, оглядываясь по сторонам.
Кота нигде видно не было. “Шастает, как обычно, на улице… гулёна…” — подумал Лёнька, усаживаясь на кухонную табуретку. Он жил не в девятиэтажке, как Сашка, а в своём доме, поэтому Васька, особенно летом, домой приходил лишь для того, чтобы разжиться у хозяина чем-нибудь съедобным. Потом этот бездельник целыми днями валялся где-нибудь во дворе: либо на солнышке, либо в тенёчке, в зависимости от времени суток, до того момента, пока вновь не захочет есть. Ещё раз пройдясь взглядом по кухне в поисках кота, Лёнька вспомнил, что хотел выпить чаю. Чайник уже давно закипел и теперь, лениво попыхивая из носика паром, ждал, когда хозяин вновь обратит на него своё внимание. Насыпав заварку прямо в чашку (он и не помнил, когда пользовался заварным чайником последний раз), Сидоров налил в неё кипятка, насыпал привычные три ложки сахара и вновь присел за стол.
“Да что ж так сердце давит? — в который раз мысленно задал он неизвестно кому вопрос, вновь массируя грудь ладонью. — Не припомню, чтобы раньше оно так шалило…” Блуждающий взгляд мужчины остановился на часах. Стрелки показывали одиннадцать двадцать вечера. “Может пока завязать с выпивкой”, — мелькнула в Лёнькиной голове, казалось бы, здравая мысль, но он тут же резко осудил такое временное малодушие. Как тут можно завязать, если тебе почти каждый день приносят, а если клиентов нет, то у него всё равно было чего выпить. Благо, он педантично складывал все подношения в отведённый для этого уголок. По большому счёту, сейчас он мог позволить себе просто пойти и купить и не абы чего, а вполне дорогие напитки, ведь теперь у него в наличии была не только выпивка, но и деньги.
Из-за раннего пристрастия к “беленькой”, Сидоров уже давно практически нигде не работал. Ещё месяц назад он не имел средств, чтобы позволить себе покупать то, что любил, ну разве что с мамкиной пенсии, когда родительница была ещё жива. Конечно же, он не был совсем пропащим. После окончания ПТУ, он потрудился на металлургическом заводе механиком. Вот только вскоре молодому парню надоело постоянно ходить с чёрными от мазуты руками, которые не отмывались никакими средствами. Потом был другой завод, потом ещё множество мелких и не очень предприятий… В конечном итоге, он начал перебиваться временными заработками, чем сильно огорчал свою мать-пенсионерку. Теперь было совсем другое дело. Теперь у по-прежнему безработного Сидорова имелись и деньги, и дорогая выпивка… Не хватало только времени выбраться на рынок и купить себе приличные шмотки. Старенькие джинсы уже давно потеряли свой первоначальный цвет и в некоторых местах протёрлись до дыр. “Нынче дырявые брюки в тренде”, — каждый раз успокаивал себя новоиспечённый бизнесмен, вставляя импортное модное словечко для придания своим мыслям солидности.
Лёнька сделал маленький глоток чая и поставил чашку на стол, он не любил слишком горячий напиток. В открытое окно вместе с ночной прохладой в комнату влетел звук далёкой канонады.
— Долбаные хохлы! — злобно пробурчал Сидоров, нервно сжав кулаки. — Когда же вы уже угомонитесь?
Всё бы хорошо, но его угораздило родиться и жить в большом и уже несколько лет как прифронтовом городе, который постоянно подвергался обстрелу со стороны украинской армии. Раньше это были одиночные хаотичные “прилёты” с той стороны, которые в лучшем случае разрушали жилища обычных людей, а в худшем, уносили жизни ни в чём не повинных горожан. С прошлого года война началась уже конкретная. В городе объявили мобилизацию, и Лёньку тоже, возможно, забрали бы, если бы он пару лет назад, ещё до смерти матери, не влез в пьяную драку и не получил бутылкой по голове. С диагнозом “тяжёлое сотрясение мозга” и плюс ещё чего-то, в медицинских терминах он был не силён, Сидоров провалялся в больнице около месяца. Теперь у него на руках имелась справка — законная страховка от того, чтобы не участвовать в этой никому не нужной войне. Каким образом закадычный друг и собутыльник Сашка не попал под мобилизацию, он не помнил, так как тот рассказывал об этом тогда, когда они, как обычно, уже изрядно “приняли на грудь”.
Лёнька поднял тяжёлый взгляд на тёмное, открытое настежь окно, и его губ коснулась улыбка. Именно это окно, с виду обычное и неприметное, послужило ключом к новой жизни, и именно с него всё и началось.
* * *
Как обычно, проснувшись с жуткого похмелья, Лёнька Сидоров подошёл к кухонному окну и, слегка приоткрыв его, закурил. Вчера вечером они с Сашкой разжились в аптеке парой пузырьков медицинского спирта. Разбавив его кипячёной водой, друзья быстро выцедили эту мутную жидкость, после чего решили побродить по посёлку в поисках добавки. Их прогулка оказалась весьма плодотворной — по дороге они встретили Генку Чеканова по кличке Чика, ещё одного “не любителя выпить”. У того оказалась полторашка какой-то браги… В общем, смесь вчера вечером получилась атомная, и теперь голова трещала, как старое, сухое дерево на ветру. Докурив сигарету, Сидоров, как обычно, швырнул окурок в окно. В это время за окном что-то рвануло. К канонаде на окраинах города и одиночным взрывам в центре Лёнька уже привык и почти не реагировал, но в этот раз ему показалось, что что-то прилетело под самое его окно. От неожиданности он присел, но краем глаза всё же успел заметить, что окурок, лишь только покинул пределы комнаты, бесследно исчез. То есть, вот он только что летел, и вдруг его не стало.
“Ерунда какая-то… Просто ветром сдуло, — подумал Лёнька, прижимая голову к коленям. — А може просто с бодуна привиделось или с перепугу”. Испугался он в этот раз действительно очень сильно. Не раз ведь видел по телевизору последствия так называемых прилётов, и оказаться в том месте ни в коем разе не имел желания. Так и не поняв, что же это так сильно громыхнуло, он приподнялся и осторожно выглянул из-под подоконника. Нигде не было видно никаких признаков, что поблизости разорвался какой-то мощный заряд. Когда страх волной облегчения откатил из области сердца, Лёнька вновь вернулся к мысли об исчезнувшем окурке.
— Та не… — пробурчал себе под нос Сидоров, — привиделось. Окурок маленький, а тут за окном такое… Просто не заметил…
Однако привыкший во всём разбираться тщательно и досконально, он, несмотря на боль в голове, решил провести повторный эксперимент, благо тот не требовал никаких материальных затрат. Отыскав валявшийся под столом спичечный коробок, он вытащил одну спичку и бросил её в окно. И тут сердце его ёкнуло по настоящему — спичка так же бесследно исчезла. Сидоров для уверенности протёр глаза. Теперь это уже становилось интересным. Ветра на улице, во всяком случае такого сильного, не было, да и его состояние, за исключением больной головы, было вполне адекватным… Когда всё также без следа исчезли ещё несколько спичек, пустая пачка из-под сигарет и один Лёнькин тапок, тот понял, что с его окном произошло что-то непонятное. На всякий случай, чтобы убедиться до конца, что зрение его не подводит, Сидоров вышел во двор и внимательно осмотрел прилегающую к окну территорию. Если окурок со спичками он и мог бы не заметить, так как этого “добра” здесь хватало, то сигаретная пачка и тапок, в случае, если бы они вылетели в окно, нашлись бы непременно. Однако ни возле дома, ни где-либо вообще во дворе, ни одной из пропавших вещей видно не было. “Дела…”, — грустно подумал Лёнька, но из-за усилившейся головной боли задуматься о том, как можно использовать такую аномалию его жилья, возможности не было.
Промучавшись некоторое время жутким похмельем и выпив пару чашек крепкого чая из пакетиков, он очень обрадовался, когда вскоре раздался звонок, и на пороге появились его вчерашние собутыльники с остатками браги. Сидоров с раннего детства был любителем прихвастнуть, а тут ещё появился такой шикарный повод. Превозмогая желание похмелиться, он тут же продемонстрировал товарищам своё открытие, бросив в окно ещё пару спичек. Друзья, у которых головы болели не меньше, чем у хозяина дома, вначале прохладно отнеслись к загадочному явлению. Однако, допив остатки “чудодейственного эликсира”, каким-то чудом оставшегося со вчерашнего вечера, они проявили к волшебному окну гораздо более живой интерес.
— Слышь, Сидор, — задумчиво произнёс Чика, — может это у тебя здесь аномальная зона открылась?
Одно время Генка сильно увлёкся всякими инопланетянами и НЛО. В компании тогда только и слышно было что про “тарелочки”, да про пришельцев. Дня не проходило, чтобы Чика не удивил собутыльников какой-либо новой, и главное правдивой, шокирующей информацией. Слава Богу, вскоре его интерес к этой теме поутих, и он переключился на Египетские пирамиды. Но про них Генка уже так рьяно не распространялся.
— А вдруг это инопланетяне какое устройство поставили? — оседлав своего старого конька, начал рассуждать он.
Почёсывая свою небольшую чёрную бородку, Чика сосредоточенно немигающим взглядом уставился в открытое окно.
— Может они собирают для себя всякие земные вещи, чтобы потом их исследовать? — многозначительно добавил товарищ.
— Если бы им надо было собрать такие вещи, — резонно заметил Сашка, который был в их компании самым большим скептиком, — то они бы на любой свалке насобирали гораздо больше и гораздо быстрее таких вот земных вещей.
— Пузан дело говорит, — согласился с товарищем Лёнька, и Генка смущённо опустил голову.
— А давай ещё чего в окно закинем? — вновь встрепенулся Чика, не желая отступать от такой, по его мнению, вполне логичной версии об инопланетянах.
Товарищи начали озираться вокруг, подыскивая какую-нибудь ненужную вещицу. Как назло, вчера днём хозяин квартиры, наконец, навёл в комнатах небольшой порядок и вынес в большом стареньком пакете всё то “добро”, что накопилось у него за несколько дней. Взгляды мужчин, словно по команде, остановились на сидящем в сторонке и облизывающем лапу коте.
— Вы чего это удумали, живодёры! — запротестовал Сидоров, разгадав тёмные намерения своих собутыльников. — Я вам своего Ваську не отдам! — твёрдо заявил он.
Загоревшиеся было взгляды товарищей враз потускнели. В комнате воцарилась тишина, нарушаемая лишь мерным гулом пустого холодильника, да мирным мурчанием ничего не подозревающего кота.
— А, кстати, — вдруг в голову скептика Сашки пришла какая-то мысль, — у нас мусор уже две недели не забирают.
— Можно подумать, только у вас не забирают! — ухмыльнулся Лёнька, ещё не понимая, к чему клонит друг. — У нас вон тоже по улицам пакеты с мусором, как новогодние украшения, на деревьях висят. Раньше два раза в неделю, как с куста, а теперь говорят, что работать, понимаешь, некому. Вонища уже от них идёт… мимо проходить стрёмно.
— Ну вот! — радостно заулыбался Сашка Пузанов. — Раз такое дело — давай попробуем пакетик в окошко… А?
— А чё, эт можно, — оживился Сидоров, вскочив из-за стола. — Я сейчас, мигом.
Он быстро выбежал за двор, где возле дерева в двух больших мешках из–под сахара мирно покоились мусорные пакеты, регулярно выносимые им из дома. Достав тот, что выкинул вчера, Лёнька резво вернулся назад.
— Смертельный номер! — торжественно объявил он.
Чтобы не зацепить створку окна, он распахнул его полностью и, демонстративно раскачав пакет, разжал пальцы.
— Ух! — вырвалось из груди у всех присутствующих, как только мусор бесследно исчез прямо в воздухе.
— Я щас, — окрылённый таким успехом, воскликнул Лёнька и через минуту, тяжело дыша от непривычно быстрого бега, притащил уже весь мешок с пакетами.
Вскоре, пакет за пакетом, безвозвратно исчезло и содержимое этого мешка, и всё, что хранилось во втором, который Сидоров, не мешкая, также притащил с улицы.
— А если в окно руку засунуть? — спросил Сашка, словно разговаривая сам с собой.
Ему никто не успел ответить, так как летающая по комнате большая зелёная муха, узрев открытое настежь окно, резко в него спикировала и исчезла.
— Не-е-е, ну его, — отчего-то перекрестился не верующий в Бога Сашка и сделал шаг назад, подальше от злополучной дыры.
— Я сейчас свой мусор притащу, — сообщил Чика, поднимаясь со своей табуретки. — А то меня Клавка задолбала уже… Отнеси куда-нибудь мусор подальше от двора… — не очень удачно спародировал он свою супругу. — А куда я его отнесу? По всему району возле домов свои кучи пакетов лежат. Не хватало, чтобы мне кто из жильцов морду начистил.
Договорив, Генка вновь инстинктивно провёл рукой по бородке и живо вышел из дома. Ничего не сказав, Сашка выскочил вслед за ним. В течение следующих двадцати минут оба друга приносили и выбрасывали в окно всё, что накопилось за несколько месяцев возле их дворов. Когда содержимое последнего, принесённого Сашкой, мешка убыло в неизвестность, он достал из кармана брюк чекушку “белой”.
— Ух ты! — воскликнул Генка, облизнувшись, словно голодный пёс. — Где взял?
— Где взял, там уже нету, — съехидничал друг, но потом смилостивился и пояснил. — Этот мешочек, — он указал на пустую тару, которую бросил у окна, — мне вручил мой сосед, чтобы я его отнёс подальше, а маленькая, стало быть, за работу.
— Слушайте! — Чику вдруг осенила гениальная мысль, — мы же можем на этом деле неплохой бизнес организовать.
— А ничего, что это моё окно? — вдруг возмутился Лёнька, воспылав праведным гневом собственника. — А он уже тут, понимаешь, бизнес открывает…
— Так мы это, — стушевался Генка, — мы же… ты же будешь у нас за главного, — нашёлся Чика. — Типа, директором будешь…
— Директором, говоришь? — задумчиво произнёс Сидоров, пытаясь придать лицу выражение деловитости и серьёзности. — А что, директором, пожалуй, можно… Только нужно будет обмозговать как следует это дело.
— Это понятно, — повеселел Сашка, откупоривая заработанную честным трудом бутылку. — Сейчас примем по чуть-чуть и обмозгуем.
Забулькала горячительная жидкость. Выпив содержимое стаканов, компания притихла, словно задумавшись о важных, государственного значения, делах. Пока все сидели в задумчивости, Лёнька сгрёб пятернёй пустую чекушку и швырнул в открытое окно. Та уже привычно исчезла, лишь только пересекла черту оконной рамы. В этот день новоиспечённая компания по утилизации отходов ничего умного по поводу применения открывшейся перспективы не придумала. Сколько товарищи не напрягали отравленные алкоголем извилины, те, звеня и лопаясь от натяжения, никак не желали выдавать каких-либо мудрых решений.
— Ладно, харэ рассиживаться, — наконец подытожил результат мысленной деятельности хозяин квартиры. — Давайте сегодня уже пока по домам, а завтра на свежую голову решим, как и по сколько.
Так как, несмотря на ещё не позднее время, пить больше было нечего, то друзья согласились с хозяином дома и не спеша побрели на выход. Когда в комнате, наконец, воцарились тишина и покой, Лёнька тоже пошёл в спальню и прилёг на старенькую софу. Мысли кружили и путались, словно тонкая проволока, которую они с Сашкой когда-то сматывали со стальных сердечников, чтобы продать на цветмет. Наконец, проволока мыслей перекрутилась до такой степени, что Сидоров не заметил как уснул.
Вдруг в дверь позвонили.
— Кого там ещё чёрт принёс? — с досадой на незваного гостя выругался Лёнька, пытаясь открыть тяжёлые веки. — Поспать человеку не дадут.
Он немного полежал, в надежде на то, что позвонят и уйдут. Только неизвестный был весьма настойчив. Звонок повторился ещё раз, потом ещё… Пришлось всё же вставать. Открыв дверь, Сидоров увидел Ленку — свою бывшую жену. За то время, что они не виделись, она значительно располнела, поменяла причёску и цвет волос и даже, как ему показалось, немного подросла. В первое мгновение Лёньке даже показалось, что это совсем другая женщина, отдалённо напоминающая его бывшую супругу.
— Чего надо? — пробубнил он недружелюбно, пристально всматриваясь красными, полуоткрытыми глазами в лицо нежданной гостьи.
Лёнька хотя и был тогда изрядно пьян, но прекрасно запомнил, как они расстались. Как супруга орала на него, обзывая лодырем, тунеядцем и ещё более крепкими словечками, а потом собрала вещи и ушла насовсем, громко хлопнув на прощание дверью.
— А я к тебе за помощью, — как-то мягко, чего раньше за ней не замечалось, произнесла бывшая супруга.
— Ну? — немного смягчившись и, как когда-то давно, почувствовав своё превосходство над этой женщиной, буркнул Сидоров.
— Может, ты меня пустишь в дом? — заискивающе спросила Ленка.
Лёнька посторонился, пропуская женщину в квартиру.
— У тебя здесь порядок… — заметила бывшая, пройдя на кухню и оглядевшись вокруг. — Раньше бутылок было…
— Чего тебе нужно? — прервал её монолог Сидоров.
— Лёнечка, я слыхала, ты новое дело открыл, — начала издалека Ленка, — деньгами обзавёлся?
“Блин, — выругался про себя хозяин квартиры, — язык бы отрезать тому, кто успел ей всё разболтать”.
— И кто тебе такое сказал? — уже вслух спросил он.
— Да есть добрые люди. Рассказали…
— И чего тебе от меня нужно? — продолжил допытываться Сидоров.
— Ты бы мне денег подбросил, — наконец пояснила причину своего появления Ленка. — Мне ведь с ребёнком, сам понимаешь, не сладко на одну зарплату приходится.
— Подожди… — мозги в голове у Лёньки вновь начали заворачиваться в причудливые завитушки. — Какой ещё ребёнок?
— Ну как какой, Лёнечка? — как ни в чём не бывало продолжала ворковать бывшая жена. — Наш с тобой сыночек, Петенька.
— Петенька, говоришь? — сквозь зубы процедил Сидоров. — Ну ты и шлюха! — не сдержал он закипающие в груди эмоции. — Нагуляла где-то ребёнка, а ко мне, значит, за деньгами пришла?
Он резко встал с табуретки. Та, отлетев в сторону, с грохотом повалилась на пол. В руке хозяина дома неизвестно откуда появился большой кухонный нож.
— Лёнечка, ты чего? — женщина тоже вскочила со своего места и попятилась к окну.
Её глаза округлились неподдельным испугом. Ей ли было не знать, каким дураком становился её муженёк, когда был пьян. Ленка двумя руками, словно защищаясь, подняла свою сумочку к груди, сжав её так, что костяшки пальцев побелели.
— Ах ты, шалава… — продолжал неистовствовать обиженный такой несправедливостью бывший супруг. — Да я… Да я ж тебя убью, зараза…
— Лёнечка!
Ленка бросила быстрый взгляд назад, оценивая ситуацию. Отступать было уже некуда, а взбешённый Лёнька с вытаращенными безумными глазами неумолимо приближался, выставив перед собой нож. Недолго думая, женщина, забыв про свои лишние килограммы, словно горная лань, через секунду уже стояла на табуретке, придвинутой к окну. В следующее мгновение она вскочила на подоконник и, бросив в последний раз испуганный взгляд на бывшего мужа, решительно шагнула в окно. “Чем помереть от ножа этого придурка, — пронеслось в голове у Ленки, — уж лучше сигануть с окошка первого этажа”. В следующее мгновение её силуэт бесследно исчез в оконном проёме.
— Стой! — исполненный ужаса крик холодной льдинкой застыл в горле Сидорова, и он… проснулся. — Фух, ты… — дрожащим голосом произнёс он, вытирая со лба холодный пот. — Привидится же такое…
* * *
— Развлекаешься, Зэм? — спросил гуманоид медленно, ещё толком не проснувшись, входя в просторную кабину космического челнока.
Его речь была такой же медленной, как и его движения.
— Привет, Чоб, — ответил похожий на вошедшего, как брат-близнец, другой гуманоид, сидевший перед огромным экраном в кресле пилота-наблюдателя.
На ярком цветном мониторе было изображение какого-то, по всей вероятности, не совсем разумного существа, с планеты Земля, которую курировала их цивилизация. Существо время от времени выпивало дозу какого-то психотропного яда, а когда токсины достигали его головного мозга, разрушая его клетки, оно начинало вести себя подобно животному, которое вовсе не имеет никакого разума.
— Да вот, решил проверить поведение этих существ при обнаружении ими непривычных явлений, — зевая, ответил Зэм.
— Ну и как? — поинтересовался Чоб, плавно усаживаясь в соседнее кресло.
Гуманоид протянул длинную руку и, щёлкнув предохранительной скобой, взял с раздаточного стола банку с питательной жидкостью. Обхватив тонкими, прозрачными губами длинную, эластичную трубочку, он нажал одним из шести пальцев на рычажок на банке, и в его рот начала порциями поступать густая, гелеобразная субстанция. В каюте запахло фруктами, которые в изобилии произрастали на их родной планете Икс двадцать пять.
— Забавный индивидуум, — ответил Зэм и, поддавшись искушению, взял и себе баночку ароматного геля.
— Сколько ты ему отвёл времени на то, чтобы он одумался?
— Тридцать земных дней.
— А как он узнает, сколько ему дано?
— Я ему раз в двадцать четыре часа, в тёмное время суток, которое они называют ночью, транслирую в его сознание обратный отсчёт. Земные существа в этот период времени обычно восстанавливают потраченную за день энергетику.
— У них что, нет других способов восстанавливаться? — искренне удивился Чоб. Он прибыл на челнок с последним рейсом, и ему в поведении аборигенов планеты многое было в новинку. — Зачем тратить драгоценное время жизни на всякую ерунду?
— Представь себе, — уголки губ Зэма резко опустились вниз, что свидетельствовало о том, что он улыбается. — Есть, конечно, отдельные особи, которые умеют восстанавливаться при помощи дыхания и медитации, но такие встречаются очень редко.
— Естественно, чего можно ожидать от этих дикарей, если они непонятно для чего, на протяжении всего того времени как мы за ними начали наблюдать, просто так тысячами убивают себе подобных. Хорошо, что у них ещё такое примитивное оружие, иначе это безумие могло бы обратиться в катастрофу гораздо большего масштаба.
— Ты прав, Чоб, — согласился наблюдатель, повернув в сторону товарища свою вытянутую к макушке голову. — Только ты новенький и ещё всего не знаешь. Очень давно, ещё даже не в мою вахту, здесь уже проживала так называемая высокоразвитая цивилизация, Атлантами себя называли. У них было оружие о котором ты говоришь…
— Ну и что произошло.
— Оказались такими же глупыми, как и все остальные… Нет больше этой цивилизации…
— И какие параметры ты задал этому существу? — вернулся Чоб к более интересующей его на данный момент теме.
— Портал работает как невидимый накопитель. Всё, что тот в него забросит, проявится ровно через тридцать земных суток в том состоянии, к которому эти вещества придут в условиях окружающей среды. Для удобства я задал параметры равномерного кругового распределения образующейся субстанции вокруг дома. Если всё это “богатство” просто расползётся в стороны — будет неинтересно.
— Думаешь, он одумается?
Зэм взглянул на собеседника большими блюдцеобразными глазами и вновь опустил уголки губ в улыбке.
— О чём ты говоришь? — весело произнёс он. — Ты же видишь, как он убивает свой организм ядами. У него уже атрофировалась способность не только к логическому мышлению, но и как функция головного мозга в целом. Его мысли работают только в одном направлении — где бы достать ещё психотропика.
— Тогда для чего ты всё это затеял? — удивился Чоб.
— Ску-у-у-чно… — протянул Зэм и, подняв свои длинные руки почти до самого потолка каюты, лениво потянулся.
— Кармы не боишься? — поинтересовался товарищ. — Существо ведь может и погибнуть?
— Нисколечки… Он всё сделает сам, своими руками. Как там у них говорил один из пророков: “Не рой другому…”, нет, это не то… А, вот, вспомнил: “Что отдал, то твоё”.
— Хорошо, развлекайся, — сказал Чоб, вставая с кресла. — А я, пожалуй, пойду ещё посплю. Моя вахта ещё через сорок ктозв.
Гуманоид опустил пустую баночку в приёмник утилизатора и вышел.
* * *
Сидоров встал с софы и прошёл на кухню. Короткий сон оставил в душе неприятный осадок. Он залпом, один за другим, выпил три стакана кипячёной воды, словно намереваясь смыть эту муть, и подошёл к рукомойнику, чтобы умыться.
— Чёрт! — выругался Лёнька, напрасно вращая вентиль.
Воду с прошлого года давали по графику — раз в три дня. Сегодня кран оказался пуст. Вылив на голову кружку прохладной воды, которую он набрал в ведро день назад, он фыркнул от удовольствия и вытерся не первой свежести полотенцем.
— Долбаные хохлы, — вновь проворчал Сидоров и с опаской посмотрел на аномальное окно.
Он явственно вспомнил свой сон. Несмотря на всё своё недовольство бывшей супругой, от мысли, что такое могло бы произойти на самом деле, Лёньку передёрнуло. В этот момент в дверь кто-то громко постучал, и он от неожиданности вздрогнул.
— А теперь-то кто? — буркнул себе под нос Сидоров и пошёл открывать дверь.
На этот раз на пороге стоял мужик, проживающий, как он предполагал, на соседней улице. Сидоров даже точно не знал как его зовут. Он вопросительно посмотрел на гостя заспанными глазами, а тот не заставил себя ждать.
— Привет, Лёня, — бодро и немного заискивающе произнёс мужик. — Слушай, тут такое дело… — он замялся, не зная с чего начать.
В то же время он, точно страус, вытянул шею, пытаясь заглянуть хозяину квартиры за плечо. Сидоров и сам оглянулся, но ничего нового не обнаружив, вновь обратил свой отрешённый взор на гостя.
— Мне тут Санёк сказал, — мужик, наконец, перестал заглядывать в дом и снова посмотрел на Лёньку. — Ты, вроде бы как, утилизируешь отходы…
— Ну? — отозвался Сидоров, тупо пялясь на соседа.
— А ты всё, что угодно, можешь того… утилизировать?
— Ну? — снова повторил хозяин дома.
— Тогда мне бы это… — мужик всё никак не мог решиться озвучить свою просьбу. — У меня, видишь ли, поросёночек издох…
— Ну? — в третий раз повторил Лёнька. У него спросонку никак не получалось взять в толк, к чему клонит незваный гость.
Он вспомнил, что действительно слышал о том, что сосед по улице держит поросят и мясо продаёт на рынке. Сказывали, что тот неплохо зарабатывает.
— Так я и говорю, — немного оживился гость, — мне бы его того… утилизировать.
Глаза у Лёньки удивлённо расширились, а мужик понял это по-своему.
— Ты не переживай, — засуетился он, вновь бросив взгляд за спину Сидорову, — я тебе заплачу.
— Сколько? — сонный хозяин дома немного оживился, но по-прежнему был немногословен.
— Сто! — с энтузиазмом выпалил мужик, словно предлагал по меньшей мере тысячу рублей.
— Не-е-е, — ответил Лёнька и сделал вид, что собирается закрыть дверь.
Он прекрасно знал, как нужно набивать цену, а то такие вот, как этот, куркули совсем его за человека считать не будут. Мужик на мгновение сконфузился, но быстро взял себя в руки и спросил:
— А сколько ты хочешь?
— Пятихатку!
— Да ты что? — возмутился было гость, но вновь себя сдержал. — Тогда ещё и мусор прицепом, — продолжил торговаться он.
— Лады! — согласился Сидоров, и они скрепили договор крепким рукопожатием.
В течение следующего часа у Лёнькиного порога лежала солидная куча чёрных мусорных пакетов и один большой свёрток, который, видимо, и был издохшим поросёнком. Расплачиваясь пятисоткой с большим жирным пятном, Роман, как оказывается звали куркуля, всё время бросал заинтересованные взгляды по двору. Видимо, он пытался отыскать или разгадать, каким именно способом предприимчивый сосед будет утилизировать принесённое им “богатство”. Не обнаружив ничего заслуживающего внимания в заросшем травой дворе, он, наконец, ушёл восвояси. Сидоров проводил того долгим взглядом, похрустел в кармане купюрой, а когда силуэт мужчины скрылся из виду, принялся энергично перетаскивать пакеты в дом.
В первую очередь он “утилизировал” поросёнка, от которого уже исходило не весьма приятное амбре. Тушка была тяжёлая, явно не новорождённого животного, и Лёньке пришлось немного поднапрячься, чтобы сначала её втащить в дом, а затем выпихнуть в окно. Зато дальше дело пошло гораздо быстрее. Через десять минут у порога уже ничего не напоминало о недавней куче, которую притащил сосед. А ещё через час Сашка лично привёл знакомого, который за пузырь водки притащил на утилизацию пять разноцветных пакетов с бутылками, консервными банками, пластмассовыми упаковками и прочими отходами его холостяцкой жизни. Сашкиного знакомого не стали посвящать в таинство “утилизации”. Выпив вместе с ним принесённые им пол-литра, товарищи культурно выпроводили его за дверь.
Сколько потом просидел Лёнька со своим товарищем, он затруднился бы ответить, только когда уже совсем стемнело, в дверь снова позвонили. Сидоров повертел головой в разные стороны. Сашки нигде видно не было, когда тот ушёл, он даже не заметил.
— Так мне никакого покоя не будет, — сердито проворчал хозяин дома, тяжело поднимаясь из-за стола.
На этот раз на пороге стоял совсем незнакомый мужик. Сколько Лёнька к нему не приглядывался — никак не мог вспомнить, знает он его или нет.
— Ну, чё надо? — заплетающимся языком пробубнил он.
Мужик опасливо посмотрел по сторонам и достал из кармана пятитысячную купюру. Протянул руку поближе к хозяину дома, чтобы тот смог рассмотреть деньги как следует.
— Это чего? — спросил Лёнька, а у самого аж глаза загорелись при виде красной бумажки.
— Твоё будет, — сказал незнакомец хриплым, простуженным голосом и снова осмотрелся по сторонам.
— А чего надо? — Сидоров, словно заворожённый, смотрел на купюру, а в душе злился на себя, что выпил лишнего, и теперь его мозги плохо соображают.
— Нужно труп утилизировать, — прохрипел мужик, а у Лёньки от такого предложения чуть ноги не подкосились.
— Мужик, ты чего? — возмутился он. — Ты что, с дуба упал?
Незнакомец в который раз оглянулся по сторонам и молча достал ещё одну такую же купюру.
— Не, ты ненормальный… — попытался ещё сопротивляться Сидоров, но деньги уже приковали к себе его хищный взгляд.
Мужик молча достал ещё одну купюру и уже все три штуки протянул хозяину дома. Теперь уже Лёнька, выглянув из дверей дома, осмотрелся. Дрожащей рукой он взял деньги. Не отдавая себе отчёт, зачем он это делает, пересчитал все три штуки и сунул в карман спортивок.
— Куда нести? — спросил незнакомец.
— На кухню, — голос Сидорова стал таким же хриплым, как и у мужика.
Он проследил, как незнакомец вышел за калитку. Через несколько минут тот вернулся, перекосившись под тяжестью трупа неизвестного мужчины, мешком перекинутого через плечо. В спине у того торчал нож, а с пропитавшейся кровью рубашки капала кровь. Лёньку чуть было не стошнило прямо здесь на пороге, но он каким-то чудом смог сдержать непроизвольные порывы желудка. Проведя убийцу на кухню, он указал ему на распахнутое окно.
— Туда, — еле слышно произнёс он пересохшим горлом.
Мужик недоверчиво взглянул на него, но не стал ничего уточнять. Чуть присогнув ноги, он сделал резкое движение корпусом в сторону окна, и труп с грохотом свалился с плеча на подоконник. Половина его исчезла сразу. Оставшиеся с этой стороны окна ноги он легко приподнял, и те, сделав кувырок, тоже растворились в ночной темноте. Со злорадной улыбкой мужик повернулся к хозяину дома и внезапно схватил того за край футболки. У него были короткие, крепкие руки, густо заросшие щетиной, а в глазах горел дьявольский огонь. Резко развернув Лёньку спиной к окну, он начал толкать его в чёрный, хищный проём.
— А-а-а, помогите! — завопил хозяин дома, изо всех сил пытаясь сопротивляться. — А-а-а…
Он оторвал тяжёлую голову от стола, на котором уснул, и разжал побелевшие от напряжения пальцы, сжимающие его крышку. Полными ужаса глазами Лёнька оглядел помещение. Не увидев ничего подозрительного, он облегчённо вздохнул, но сердце всё ещё продолжало бешено колотиться. К ноге прикоснулось что-то мягкое. Сидоров судорожно отдёрнул ногу и чуть было снова не заорал.
— Васька, ты меня когда-нибудь в могилу сведёшь, — прикрикнул он на кота, который не вовремя решил проявить свои чувства к хозяину.
Лёнька потёр занемевшую руку и закрыл окно. Затем он выпил из чайника остатки кипячёной воды и, проверив заперта ли дверь, улёгся спать на свою старенькую софу. Единственное, что он запомнил из белиберды, которая снилась всю ночь, так это голос неизвестного человека, который чётко произнёс всего лишь два слова: “Двадцать девять”.
Со следующего дня у него с товарищами закипела работа. Те таскали пакеты с мусором, беря за утилизацию с кого водкой, с кого деньгами, а Сидоров заносил мусор в дом и “утилизировал”. Людям надоели смердящие кучи мусора перед дворами, и они с удовольствием расставались с небольшой суммой наличности за то, чтобы их избавили от этого безобразия. Если бы дело было зимой, то вряд ли бы у новоиспечённых бизнесменов было столько клиентов. Пока на улице было холодно, никого особо не волновали растущие вместе с сугробами мусорные кучи. Теперь же, когда солнышко долгожданным теплом согревало землю и всё, что на ней находилось, все пищевые отходы начали потихоньку подгнивать и источать вокруг себя вредные зловонные запахи.
Побегав несколько дней, как скаковые лошади, Генка и Сашка начали возмущаться мизерными доходами и непрерывной работой, не позволяющей даже выпить честно заработанные пол-литра. На общем собрании, которое провели тут же на кухне за чашечкой свежевыгнанного самогона, друзья договорились повысить тарифы за свои услуги. Обговорив планы на следующий день, компания мирно разошлась по домам.
Уставший из-за беготни из дома на улицу и обратно, Лёнька побрёл к своей софе, но его путь прервал звонок в дверь. Наученный горьким опытом, он сильно ущипнул себя за руку, чтобы убедиться в том, что не спит. Ойкнув от боли и растирая травмированное место, Сидоров направился открывать дверь. У него не было привычки спрашивать: “Кто там?”, так как никогда не боялся, что его ограбят. Он никогда не имел за душой ничего ценного, на что могли бы позариться воры. На этот раз на пороге стоял полицейский в звании лейтенанта. Горящая в коридоре лампочка, осветила строгие с прищуром глаза, оценивающе взирающие на хозяина дома.
— Участковый лейтенант Волков, — представился полицейский и переложил кожаную папку из правой руки в левую. — А вы, если не ошибаюсь, Сидоров Леонид Викторович?
— Сидоров, да, — согласился Лёнька.
— На вас, товарищ Сидоров поступила жалоба, — полицейский открыл папку, но поняв, что в темноте ничего не прочтёт, добавил. — Может пройдём в дом.
Лёнька пожал плечами и жестом пригласил лейтенанта пройти. Войдя в дом, полицейский первым делом внимательно осмотрел всё, на что падал свет лампочки из коридора и, наконец, вновь открыл свою папку и закончил обвинительную речь:
— Жалуются, что вы нелегально утилизируете мусор местных граждан и незаконно взымаете за это плату.
Участковый намеренно громко захлопнул папку, а Сидоров ругнулся про себя и помянул недобрым словом стукача, накатавшего на него кляузу. Он хотя и имел восемь классов образования и ПТУ, но его так просто было не поймать.
— Ну и как я, по-вашему, его утилизирую? — злорадно осклабился он, глядя мутным взором в глаза полицейскому.
— Вот это я и хотел у вас узнать, — ничуть не смутился не менее опытный участковый.
— Тут я вам ничем помочь не могу, — с наигранным сожалением развёл руками хозяин квартиры. — Потому как это всё ложь и клевета.
Полицейский, словно детектор лжи, пытаясь залезть в глубины чужой души, сверлил Лёньку немигающим взглядом.
— И вы позволите осмотреть дом? — наконец промолвил он, не отрывая глаз от Лёнькиного лица.
— Да сколько угодно! — на лице подозреваемого не дрогнул ни один мускул.
Сидоров сам включил свет во всех комнатах и предоставил участковому убедиться, что ничего недозволенного в доме нет.
— Что ж, извините за беспокойство, — с сомнением в голосе произнёс Волков, выходя из дома. Он постоял на пороге, пока глаза привыкли к темноте, и не спеша направился в сторону калитки.
— Ничего, бывает… — буркнул Лёнька, запирая дверь.
Наконец, он добрался до своей любимой “софочки” и уснул безмятежным сном. Лишь под утро ему приснился уже знакомый голос. “Двадцать пять”, — словно говорящий хронометр, ежедневно отсчитывающий какое-то обратное время, сказал тот.
Невзирая на поднятые расценки, ещё две недели прошли в напряжённом труде. Деньги и спиртное лились, как из рога изобилия. Если в начале трудовой деятельности утилизаторов некоторые несознательные жители посёлка всё ещё не желали расставаться со своими мусорными пакетами, то когда солнышко припекло уже по-летнему, а дожди вдруг прекратились, они, скрепя душой, всё же отдали свой “скарб” на утилизацию. Заглядывал ещё пару раз и участковый. Однако, так и не найдя никакого оборудования для незаконной утилизации отходов, он не смог предъявить Сидорову никаких обвинений.
— А может, я вторсырьё собираю! — не моргнув глазом, ответил Лёнька, когда лейтенант спросил, почему возле порога лежит куча пакетов с мусором.
На третьей неделе работы стало немного меньше. Жители их посёлка избавились от больших куч и понемногу собирали новые, в душе надеясь, что городские коммунальные службы всё же начнут заниматься своими делами. Трое товарищей-утилизаторов уповали на обратное. “Лучше бы эти коммунальщики вообще разорились и перестали вывозить мусор, — мечтал Чика. — Представляете, какие бабки мы бы тогда заработали, если к нам со всего города мусор свозить бы начали?”
И ещё одну неделю подарили им Высшие силы для того, чтобы пожить в своё удовольствие. На этой неделе им привезли лишь старые деревянные рамы со стёклами, которые кто-то заменил на современные пластиковые, да старую мебель, которую товарищам, чтобы протолкнуть в окно, пришлось разобрать на части.
* * *
Сначала Сидорову приснилась мамка. Молодая, без проблем со здоровьем, которые, в конечном счёте, и свели её в могилу.
— Лёнечка, — обратилась она тихо, как тогда, когда он ещё ребёнком с температурой второй день валялся в постели. — Почему ты ко мне не приходишь?
— Мам, ну мне некогда, — опустив взгляд в пол, ответил Лёнька. — У меня работа.
— Разве ж это работа? — сокрушённо произнесла мать. — Не хорошо это, в окошко-то мусор выбрасывать. Плохая примета…
— Ерунда, — отмахнулся Сидоров, но в душе чувствовал, что не ерунда. Чувствовал, что зря он всё это затеял, вот только обратной дороги у него всё равно уже не было.
— Так когда закончишь работу-то, придёшь? — с надеждой в голосе спросила мать. — У нас здесь хорошо. У нас нет никакого мусора.
Она замолчала. Сидоров так и стоял, потупившись в землю, не решаясь поднять глаз.
— Один, — раздался откуда-то сбоку уже привычный голос, и Лёнька вдруг подскочил, словно ошпаренный.
С самого утра он ходил, как неприкаянный, сам не свой. На вопросы товарищей, по привычке собирающихся у него поутру на опохмел, отвечал рассеянно и односложно. У него перед глазами всё время стояла мать, но больше всего пугало не то, что к нему явился умерший человек, а тот зловещий голос, произнёсший последнюю цифру “один”. То, что она была именно последней, Лёнька чувствовал каким-то шестым чувством. В течение месяца этот голос во сне называл по одной цифре, ведя своеобразный обратный отсчёт. То, что он начался с того дня, как у него в окне открылась аномалия, Сидоров уже понял, но чем этот отсчёт закончится, было для него загадкой, которая страшила всё больше с приближением последней цифры. И вот сегодня она прозвучала.
Перетащив на автомате очередную порцию пакетов, принесённую дружками, Лёнька сослался на плохое самочувствие и выпроводил их по домам. Весь день он провалялся на софе и почти ничего не ел. После обеда вновь появился Сашка. Увидев, что товарищу действительно плохо, он сам занёс и выкинул в окно какие-то плотные пакеты, от которых вся кухня провонялась едким химическим запахом. Потом достал из новенького пакета бутылку коньяку и закуску. Они выпили, посидели. Разговор не клеился, и друг вскоре молча удалился. Сидоров думал, что алкоголь как-то поможет развеять тёмные мысли, засевшие в голове с самого утра, но оказалось, что стало только хуже. Промаявшись до вечера, он попытался уснуть, но в голове, как набат, звучал голос: “Один… Один… Один…”. Лёнька перевернулся на другой бок, потом снова на прежний… Потом плюнул и пошёл на кухню.
Теперь вот, когда стрелки на часах приближались к полуночи, ему становилось всё муторнее и страшнее. Он, как заворожённый, не отрывая глаз, смотрел, как неумолимо приближается полночь, а сердце щемило в груди, будто зажатое чьей-то крепкой ладонью. Почему именно это время его пугало, Сидоров объяснить бы не смог. Он просто это знал и всё. Секунда, ещё одна, ещё… Вдруг раздался такой же хлопок или взрыв, как и месяц назад, когда в окне впервые исчезла сигарета. Лёнька вздрогнул и попятился назад, потому что из открытого окна, откуда ещё мгновение назад тянуло ночной свежестью, полезла какая-то вязкая масса. Зловоние, которое она источала, тут же заставило исторгнуть из желудка хозяина дома всё, что там задержалось после плотного обеда. Зеленовато-серая жижа, словно огромным поршнем, установленным с обратной стороны окна, рывками вдавливалась в дом и медленно растекалась по полу кухни. Вначале у Сидорова мелькнула мысль постараться закрыть окно, но оценив объём и давление массы, понял тщетность такого решения.
Выскочив из кухни, он осмотрелся, судорожно соображая, как поступить. Ясно было одно — нужно срочно спасаться, пока сама жижа и её ядовитые пары не заполнили всё помещение. А вонь стояла невыносимая. Среди запахов гниения плоти, явственно выделялся и химический, который исходил от принесённых сегодня другом пакетов. “Дверь! Конечно же, нужно просто выйти через дверь”, — радостно подумал Лёнька, когда ноги сами принесли его в коридор, а рука уже поворачивала защёлку замка. Только радость оказалась преждевременной. Отперев замок, Сидоров тем не менее не смог приоткрыть дверь и на миллиметр. Ему показалось, что кто-то специально подпирает её снаружи. Разозлившись, он с силой толкнул дверь плечом, потом ещё… Вдруг Лёнька почувствовал, что тапки начали прилипать к полу. Нагнувшись пониже, он разглядел в полутьме, что в щель между дверью и порогом, через которую зимой пробирался мороз, теперь вползает что-то густое и липкое. Резко выпрямившись, Сидоров чуть было не упал, поскользнувшись на растёкшейся по полу клейкой массе. С трудом удержавшись на ногах, он сделал несколько шагов назад и тут услышал громкий треск. Это стёкла во всех окнах дома не выдержали давления извне и одно за другим начали лопаться, предоставляя жиже возможность заполнять собою сразу все комнаты.
“Я сплю, я сплю… Это дурацкий сон, — бубнил Лёха, заливаясь слезами и сильно щипая себя то за одну, то за другую руку. — Я сейчас проснусь…” Он уже стоял по колено в мерзком, вонючем месиве, которое разъедало кожу ног и выедало глаза. Его кисти рук покрылись язвами, так как желая взобраться повыше на стол, он оступился и окунулся в жижу по самые локти. Последнее, что Сидоров увидел затуманенным взором, так это лицо матери, которая с печалью в глазах укоризненно качала головой.
* * *
Сашка Пузан, как обычно, подобрав по дороге Чику, направлялся на “работу” к Лёньке. Сегодняшний день сулил друзьям неплохой заработок, и они в хорошем настроении, в предвкушении ещё и хорошего завтрака под коньячок бодро шагали по улице. Однако, повернув на нужную улицу, их улыбки на лицах сменились сначала удивлением, а потом товарищи и вообще потеряли дар речи. Ещё не дойдя до знакомого дома, они учуяли довольно неприятное амбре, которое разносил по окрестностям лёгкий утренний ветерок. Потом зловоние усилилось, а потом они увидели невообразимую картину. Дом их товарища выше крыши был залит какой-то серо-зелёной массой. Она, словно под воздействием какой-то неведомой силы, не растекалась по двору, а, издавая утробное булькание, огромной тучей клубилась вокруг дома. Из-за этой смердящей жижи Лёхиного дома не было видно вообще. Сашке даже привиделась странная картина: будто огромной величины животное, проходя мимо, остановилось да и нагадило на жилище их товарища. Сашка с Генкой переглянулись и, не сговариваясь, быстрым шагом, перешедшим в бег, рванули в противоположную сторону. Что случилось с Сидоровым, они так и не узнали, так как слухи ходили разные, но истинной причины произошедшего события не знал никто.
* * *
— Игра закончена, — произнёс гуманоид со скучающим видом на лице. — Нужно придумать ещё чего-нибудь интересненькое.
На большом экране монитора появилась карта голубой планеты. Гуманоид закрыл свои огромные глаза и наугад послал импульс в сторону монитора. Когда глаза-блюдца вновь открылись, на карте горела маленькая фиолетовая точка.
— Ну что ж, посмотрим, чего у нас в этом месте будет происходить, — улыбнулся опущенными вниз уголками губ гуманоид.
